Пока не рассеялся махорочный дым...
Николай Талызин
|
Форма: Рассказ
Жанр: Проза (другие жанры) Объём: 8134 знаков с пробелами Раздел: "" Понравилось произведение? Расскажите друзьям! |
Рецензии и отзывы
Версия для печати |
|
А кто-то ещё помнит то время, когда вместо домофонов старики у подъезда «козла» забивали? А? Лавки-скамеечки, самодельные столики. Бабушки-старушки всё про всех знали... А наши ветераны курили «Беломор-канал», «Север», наиболее «продвинутые» - козью ножку с самосадом! Эх, аромат самосадный... А кто уж совсем попроще, тот по-фронтовому: самокрутки из газеты «Правда» или «Труд» с ядрёной махоркой! Надо сказать, и махорка имела свой изумительный запах, не то, что теперешние сигареты. А как могли хромые, безногие, сутулые и кряхтящие старички материться: - Мать перемать! Богу душу мать! Туды твой корень! Бога креста мать! Ядреный ёшкин кот! А тут последняя кость в домино: - Козлы с «яйцами»! - Горбатого лепишь, Петрович! Эх, было время! Бывало перегуляешь, загуляешь, то бабули до дома направят, а уж потом всякого-такого про тебя, да и про всех, расскажут. А деды в День Победы домино отложат, пивка из трёхлитровой банки отхлебнут. Было время: пиво настоящее из бочки, в банки! Правда, всего два сорта: «пиво» и «пива нет». Но наши ветераны и самогончиком подогреются или, коль сгоношатся, то и водочкой «Московской» с белой головкой. И звенят медали... Одна медаль звенеть не будет, а от двух и звон не тот... - Слухай, Митрич, я компенсацию получил, как репрессированный. - И хто ж тебя, дурня, репрессировал? - Как кто? Товарищ Сталин. - Ух, Николай, хорош брехать-то. Тебя же за что бы он стал, как ты сказал? - репрессировать? Ты чё, политик? - Митрич! Петрович... Было дело. По пятьдесят восьмой пятилетку оттарабанил... Конечно же за дело! А этот пьянь, то есть президент наш, указ подписал о компенсациях политзаключённым. Я и попал под этот указ. Не хотел сначала получать. А потом пошёл и взял. Вон, телевизор приобрёл новый. А чё, нас больше обворовали... - Мыкола, с какой стати ты политический, да ещё и репрессированный? Растолкуй-ка! А... - Да чё рассказывать-то. Всё, как у всех: война, военкомат. Добровольцем не берут: года не вышли. А в сорок четвёртом, наконец-то, года сошлись. И пошёл, совсем сопливый, гнать гада фашистского на Запад!.. Карпаты, Татры ли, географию я не ахти как знаю, оторвались мы от своих. Наступали шибко, а немец драпал ещё скорее. Но, сволочь такая, ядри его мать, ещё огрызался остервенело. Короче, тылы в горах затерялись ли, отстали ли... Жрать охота! В свои осемнадцать-то лет кому жрачка не в охоту? Это теперь, чайку с размоченным сухариком, да спать. А тады-то хрен уснёшь с пустым пузом. Полевой кухни нет, о сухпае только мечтать доступно. А тут наш старшина, во, твою корень, пройдоха был, два мешка чёрных, то бишь, ржаных сухарей добыл. Ах, как жрать охота! Бурчит в кишках. А сухарики хоть маленько отволгли и слегка заплесневели, но дух их! Обалдеть! Да чё там! Спёр я эти сухари. Не, не все. Только один мешок. А вот слопать-то и одну горбушку не удалось. Застукали, чё стибрил. На утро уж и особист туточки. Тылов нет, кухня отстала, а этот здеся! Командир, замполит, особист - «тройка» в сборе. Замполит кричит: «Это дело политической важности, батальон без пищи оставил!» Особист только подначивает. А командиру только и осталось, что приговор подписать по пятьдесят восьмой. Расстрел по военному времени, но чиркнул: пять лет... Вот и стал я изучать географию под конвоем: промелькнули румынские и молдавские горы, мазанки украинские, степь донская, леса русской равнины, тайга, тундра. Пять лет в шахтах воркутинских! Освободился, ещё лет несколько уголёк на-гора выдавал. Люди на Севере душевные, работа хочь и тяжёлая, но достойная для работяги. Хотел там остаться, но мать, родные степи позвали назад... Это счас я на скамейке с вами, а то и на пенсии работал на заводе шофёром. Пока эти недоумки не развалили всё. А тут Борис Похмелыч указ о компенсациях! Во, блин, дурень! Больше некуда деньги государевы девать? Ну, купил я телевизор... А работы не стало ни у детей, ни у внуков... Скрутили самокрутки с махрой. Самая толстая у Митрича, который долго слюнявил газетный клочок, многократно ровнял цигарку, пропуская меж пальцев... Запалил, сизо-голубой дымок пополз по двору... И старый Митрич глухо, часто откашливаясь, заговорил: - Я тоже в южных горах воевал. Сапёром был. Так же, когда фриц шибко драпал, потерялся со своим сапёрным батальоном в ущельях. День, два, три проходят, а наших нет. А вокруг бродят недобитые румыны, банды бандеровцев, немцы, отставшие от своих, да и просто бандиты всякие, коих война в тех краях наплодила... Поговаривали, что и власовцы там и под нас, казаков, подстраивающиеся красновцы. Как их отличить: они все в форме нацистов. Ах, да, у красновцев и власовцев были георгиевские кресты. Обидно, что сейчас ко Дню Победы ленты раздают и георгиевскими называют... Да то наша гвардейская лента! Как на Гвардейском дивизионном Знамени нашем! Били мы тех георгиевцев: в пух и прах, да и к ядрёной фене! Так вот, заблудился наш сапёрный батальон . Связи нет, жратвы тоже. А тут наши разведчики медведя завалили. Настоящего, косолапого. Он на буковых и грецких орехах жирнючий из жирнючих! Вох, нажрались мы медвежатины, сколько только могло влезть. А у меня уже было три ранения в живот. Половина, а быть может и больше, кишок врачи отмотали, да и от желудка осталось треть. Плохо мне стало от жирного мяса, обожрался, опоносился... А комбат собирает нас, тех, кто от Сталинграда идёт. Мало нас осталось, всё молодняк в основном. «Сходите, проложите маршрут, со своими свяжите меня.» Уже три группы ушло в разведку безвозвратно. А я стою, жмусь, весь зелёный. Комбат заметил, отставил меня. Так вот живой и остался, что опоносился с жирного дикого мяса. И четвёртая группа не вернулась... Вечная им память! Курнули. Дух самосадный заполонил весь вечерний двор. Помолчали. Мяч пнули, что пацаны под лавку запулили, хорошо, что не в окно... Дед Денысыч без медалей, лишь с колодками. На правой стороне одна полоска ленточек от полученных боевых наград, а на левой аж шесть красных и жёлтых колодок. Тяжёлых ранений больше... Зато живой, хоть и без орденов. - Я тоже в сапёрах служил. И с особистом приходилось, будь он нехристь неладен, встречаться. Ясно, что не квас с ним пили... Как погнали наши со Сталинграда эту чумную орду, только поспевай! Батареи ушли вперёд, а снаряды возить некому. Так нас с сапёрного батальона сняли: трактористов, шоферню, механиков, всех, кого за баранку можно усадить. Загрузили и вперёд по степи. А фриц-то ещё силён был! Не огрызался, а вгрызался в нашу родимую землицу. Да и самолётов было у фашистов тьма! Вот мы и рулим колонной к нашим батареям. А тут: «Бабах!» Бомбы тучей, спереди и сзади горят наши Зисы и полуторки. Я-то в степи вырос, каждую балку, ложбинку знаю. Свернул в посадки, рядом с большаком защитка была. Хоть и редкие деревца, и то защита, какая-никакая. А с небес всё сыпет и сыпет огонь и металл! Вперёд — проезда нет, рвутся снаряды в наших машинах. Назад — горят кузова. Я бибикнул: «За мной!» Здесь каждая тропка, каждый просёлок мне известен. Промеж балок, из-за пролесков довёл машину до батареи. Но... только я один... Все братцы мои сгорели.... А вот особист здесь! Не сгорел! Не отстал! Все слегли, а его ни один чертяга не берёт. «Опоздал,- говорит,- на два часа, под трибунал!» Командир батареи, старлей, сорви-голова, послал его к ядрёной фене: «После боя на Колыму или в штрафбат, а сейчас,- говорит,- таскай ящики к орудиям!» Это и мне и особисту. Таскали снаряды оба. Отбили атаку немцев. Но удержаться трудно. Батарея, или вернее, что осталось от неё: три орудия, сменили позицию. Особист погрозил и комбату и мне, затем исчез по своим делам надолго. Вот так, немец со своим контрнаступлением жизни нам спас. А на особиста я зло не держу: у них своя работа на фронте была, хотя часто нам непонятная. Посидели фронтовики ещё чуток. Самокруток больше не крутили... Смеркалось... Побрели Митрич, Денисыч и дед Коля, что из «репрессированных», по домам... Ушли навсегда... И нет во дворах лавочек-скамеечек. Нет сладкого махорочного дымка... Только строгие домофоны и видеокамеры. Да вонь выхлопных газов от бескрайних автостоянок... © Николай Талызин, 2015 Дата публикации: 09.05.2015 10:38:41 Просмотров: 1766 Кальян давно уже перестал быть чисто восточным удовольствием, давно и прочно войдя в нашу жизнь и барную культуру. Если вы пошли ещё дальше по этому пути и решили производить кальянный табак, то на сайте https://flameflavour.com вы найдёте множество самых разных ароматизаторов для кальянного табака, которые позволят вам достигать любых ароматических сочетаний, какие можно себе представить. Если Вы зарегистрированы на нашем сайте, пожалуйста, авторизируйтесь. Сейчас Вы можете оставить свой отзыв, как незарегистрированный читатель. |
|
РецензииВера Соколова [2015-05-10 01:19:13]
Николай Талызин [2015-05-10 07:46:10]
И Вас Праздником Победы!!!
Спасибо. С уважением |
|